Е.А. ЯКОВЛЕВА (БГПУ им. М. Акмуллы, г. Уфа, РБ) РЕЧЕВОЕ ПОВЕДЕНиЕ РУССКиХ и тАтАР, или как предписывают вести себя пословицы и поговорки
1. образ языка в русских и татарских паремиях
Слово «язык» имеет множество значений, важнейшим среди которых считается описание языка как средства общения. Кроме того, следует разграничивать также понятия «язык», «речь», «слово».
Язык — одна из самобытных семиологических систем, являющаяся основным и важнейшим средством общения человеческого коллектива. Речь связана с деятельностью говорящего, который применяет язык для взаимодействия с другими членами данного коллектива, употребление разнообразных средств языка для передачи сообщения. Наконец, слово — единица языка, служащая для наименования понятий, предметов, лиц, действий, признаков, связей, отношений, оценок [Ожегов, 2004: 730]. Однако поскольку в пословицах эти термины взаимозаменяемы, и в нашей статье они выступают в качестве синонимов.Нами были обследованы 2000 пословичных единиц русского и татарского народов, характеризующих основные свойства и функции языка. В фольклорных текстах образ языка предстает перед нами в различных ракурсах. Понимание речевой деятельности и отношение к ней во многом совпадает у обоих народов: и в русских, и в татарских суждениях провозглашается ценность речи как таковой, значимость владения ею для человека.
Язык, являясь важнейшим компонентом жизни человека, сопутствующим ему везде и всегда, представляет собой огромную ценность и для отдельной личности, и для всего общества и человечества: Тел — байлык ‘Язык — богатство’.
Язык также представляет собой орган речи, с помощью которого человек говорит, произносит слова, общается, поэтому пословичные изречения выдвигают на первый план его коммуникативную роль, предполагающую установление взаимосвязи между людьми: Без языка и колокол нем. Владение речью — одно из важных условий существования человека: Авыз курке — тел, телнец курке — суз ‘Рот красен языком, язык — словом’.
Язык реализуется в речи и только через нее выполняет свое предназначение.
Паремии, подчеркивая коммуникативную функцию языка, представляют его в качестве посредника в процессе взаимодействия людей между собой.1.1. Могущество языка. Речь представляется в паремиях как важнейшая составляющая жизни человека. В языке заключается его могущество, язык,
опосредуя человеческую деятельность, является основой, сущностью коммуникативно-общественной деятельности [Леонтьев, 1974: 67].
Русские паремии указывают на огромную мощь, неимоверные возможности языка, которые раскрываются путем соотнесения его с предметами, связанными общностью их символики или функций. В этом отношении значимыми являются такие реалии, как стяг, якорь, рычаг. Стяг (знамя) во время сражений воодушевлял бойцов на битву, призывал к победе, язык также способен оказать огромное воздействие на человека: Язык — стяг, дружину водит. Функция якоря — удержание, остановка, прикрепление корабля к пристанищу. Язык может выступать в качестве якоря, т.е. способен управлять телом, действиями человека, оберегать его от глупых поступков: Язык телу якорь. Он может выступать и в качестве рычага, т.е. стимулировать, способствовать осуществлению какой-либо деятельности: Языком, что рычагом.
В пословичных суждениях часто указывается на небольшой размер языка, что в русских паремиях противопоставляется его силе: Мал язык, да всем телом владеет; Язык мал, великим человеком ворочает; Мал язык — горами качает; а в татарских — его возможности причинить огромный вред: Телнец буе кече, генаЪы олы ‘Язык сам маленький, а грехи большие’.
1.2. Язык — средство деятельности. Речевая деятельность всегда включается в более широкую систему деятельности как необходимый и взаимообусловленный компонент. Без нее невозможна никакая другая работа, она предшествует, сопровождает, составляет ее основу.
Язык рассматривается как главное средство, используемое человеком в разных видах деятельности для достижения целей. В паремиях данная функция раскрывается через указание на необходимость владения языком при поиске дороги ‘юл’, где язык выступает в качестве путеводителя, спутника, способного привести его в нужное место: Не ищут дороги, а спрашивают; Теле барныц юлы бар ‘Есть язык, есть и дорога’.
Идентичными в сравниваемых языках являются пословицы, в которых указывается конкретное место, куда можно добраться при помощи языка. В качестве таковых часто выступают известные города как символ высшей цели: в русской пословице - Киев, так как именно этот город был древнейшим культурно-политическим центром славянских народов, в татарской — Мекка ‘Мэккэ’ — религиозный центр, святое место для мусульман: Тел Мэккэгэ щиткезэ ‘Язык до Мекки доведет’; Язык до Киева доведет. Кроме этого, в татарских пословицах называются Тюмень ‘Темэн’, Сибирь ‘Себер’, ассоциирующиеся с дальним расстоянием: Тел Твмэнгэ илтэ ‘Язык до Тюмени доведет’.1.3. Язык и другие средства «объяснения». В татарских паремиях говорится о преимуществе языка перед другими средствами «объяснения» (физическими, жестовыми и т.д.). В этом плане язык противопоставляется палке ‘таяк’, причем роль последней снижается. Использование этой реалии в пословичном суждении связано с тем, что палка применялась в школах и медресе для физического наказания, т.е. для «обучения» наиболее непослушных, неуспевающих учеников «физическим» способом: Тел белая ацлаталмаганны таяк белая ацлаталмассыц ‘Не умеешь объяснять языком — не сумеешь объяснить и палкой’.
И в русских, и в татарских паремиях выражается отношение к лингвистическим и паралингвистическим способам общения, где главенствующая роль отводится слову. Эти пословичные суждения представляют форму противопоставления говорения жестам, движениям, сопровождающим речь в процессе коммуникации: Языком не расскажешь, так и пальцами не расты- чешь / Тел белан айтмича, бармак белан твртеп булмый.
1.4. Язык — кормилец. Специфичным для русских пословиц является представление языка в прямом и переносном смысле в качестве «кормильца». Эту функцию репрезентирует лексема кормить. Язык в этих паремиях выступает, с одной стороны, посредником при организации труда, межличностных отношений, источником «хлеба», с другой — причиной разногласия и прекращения отношений, то есть язык может играть как положительную, так и отрицательную роль в жизни в человека: Язык хлебом кормит и дело портит; Язык поит и кормит, и спину порет.
Эти паремии представляют форму антитезы, что характерно для большинства пословичных суждений. В нашей картотеке татарских паремий такого содержания не найдено.1.5. Язык — душа. В татарских пословицах рассматривается взаимоотношение языка и души, где язык выступает средством раскрытия души: Куцелда бар телга килер ‘Что есть на душе отразится на языке’; Куцеле бушныц теле буш ‘Пустая душа — пустой язык’.
Человеческая душа представляет собой скрытую природу, она таинственна, затворена, ее загадочность ассоциируется в пословицах с теми реалиями, для которых также характерна неизвестность, ценность, скрытность. Их взаимосвязь в паремиях раскрывается путем таких соотнесений души и языка, как сундук — ключ (сандык — ачкыч), клад — ключ (хэзинэ — ачкыч), замок — ключ (йозак — ачкыч), падишах — визирь (патша — вэзир), например: Кешенец куцеле сандык, авызы йозак, теле ачкыч ‘У человека душа — сундук, рот — замок, язык — ключ’; Куцел йозак, тел ачкыч ‘Душа — замок, язык — ключ’; Куцел — патша, тел — вазир ‘Душа — падишах, язык — визирь’; Тел — куцелнец квзгесе ‘Язык — зеркало души’. Данный аспект в русской паремиологии находит меньшую освещенность.
1.6. Добрый и злой язык. Однако деятельность языка не всегда созидательна: в тех случаях, когда говорящий не владеет языковой культурой, правилами речевого поведения или пренебрегает ими, речевые действия могут быть деструктивными, т.е. язык может выступить и разрушителем. Итак, речь может оказать как положительное, так и отрицательное воздействие на человека: Язык голубит, язык и губит; Самое сладкое — язык, самое горькое — язык; Тел твзи, тел боза ‘Язык строит, язык и рушит’; Yтергaн да тел, тергезган да тел ‘Язык и убивает, и оживляет’; Тел юата да, елата да ‘Язык и утешает, и огорчает’.
В паремиях ясно и отчетливо разделяются понятия «добрый язык» и «злой язык». Их свойства и функции выступают объектом характеристики и оценки в русских и татарских пословичных суждениях, которые находят выражение через следующие лексемы: добрый / яхшы, злой / яман, сладкий /татлы, горький /ачы. При характеристике положительных и отрицательных свойств языка отмечается его воздействие на чувственно-эмоциональную сферу человека. Деятельность языка лежит в основе испытываемых человеком чувств: радости, печали, спокойствии, тревожности. Отношение к ним у обоих народов совпадает: добрый язык понимается как источник созидательной силы, свойственной речевому поведению, соответствующему нормам общения. Он выступает источником благотворных деяний, оказывает благоприятное психологическое воздействие на человека и всегда связан с положительными оценками и эмоциями, приятными чувствами. В татарском и русском пословичных фондах много суждений, указывающих на положительный результат деятельности «доброго» языка. В количественном отношении пословицы такого содержания преобладают в татарском языке. Язык выступает средством, позволяющим преодолевать препятствия: открыть железные ворота ‘тимер капкаларны ачар’; он является сильным оружием в руках человека для достижения им поставленных целей, с помощью языка становится возможным завладеть троном ‘тэхет били’, выманить змею из норы’ еланны ененнэн чыгарыр’ и т.д. Все это подчеркивает его силу, способную победить зло: Татлы тел тимер капкаларны ачар ‘Сладкийязык железные ворота откроет’; Татлы тел тэхет били ‘Сладкийязык завладеет троном’. В данной тематической группе имеются и соотносящиеся пословицы: Добрый язык змею выманит из норы /Яхшы тел еланны ененнэн чыгарыр. Зооним змея встречается в обоих паремиологических фондах, он имеет глубокие корни в мифологической природе многих народов и часто символизирует хитрость, коварство. В русских и татарских паремиях это слово употребляется также и для характеристики злого, коварного и льстивого языка. Ачы тел — агулы елан ‘Горький язык — ядовитая змея’.
«Злой язык» характеризуется как разрушительная сила, с ним связаны ненормативные способы речевого поведения. Деятельность «злого языка» губительна для окружающих, она вызывает отрицательные эмоции, неприятные ощущения и преследует цель оскорбления, унижения человека, являясь причиной глубоких переживаний. Характеризуя «злой язык», татарские и русские паремии указывают на его губительное воздействие: иссушит дерево ‘агачны корытыр’, расколет голову ‘башны ярыр’: Злой язык, что стрела; Яман тел тере агачны корытыр ‘Злойязык живое дерево иссушит’.
В татарском пословичном фонде имеются суждения, провозглашающие несовместимость злого языка и религиозной веры. Все деяния верующего человека должны быть благочестивы, поэтому употребление в речи грубых выражений может привести к потере веры: Яхшы тел еланны вменит чыгарыр, яман тел адэмне иманнан чыгарыр ‘Добрый язык змею выманит из норы, злой язык человека оставит без веры’. В нашей картотеке русских пословиц такого содержания не найдено.
«Злой язык» в пословицах соотносится с режущими предметами, оружием, а его воздействие на человека — с болью, раной, которую они могут нанести: в татарских это меч ‘кылыч’, нож ‘пэке’, копье ‘сецге’, ружье ‘мылтык’: Кылыч берне утергэн, тел мецне утергэн ‘Меч убьет одного, а язык — тысячи’; Пэке кисэ, тел телэ ‘Ножик режет, язык расщепляет’; Явыз тел мылтыктан куркынычрак ‘Злой язык страшнее ружья’; в русских паремиях — меч, нож, стрела: Не ножа бойся, языка; Злой язык, что стрела. Имеются соотносящиеся паремии: Тел кылычтан уткен / Язык острее сабли. Соотнесения «злого языка» с этими реалиями актуализируют его потенциальную опасность.
«Добрый» и «злой» языки часто рассматриваются в оппозиции друг к другу, например: Яхшы тел яз кебек, яман тел квз кебек ‘Добрый язык словно весна, злой - словно осень’; Ачы тел — зэhэр, татлы тел — шикзр ‘Горький язык
— яд, сладкий язык - сахар’.
Пословицы указывают на «наказуемость» «злого языка»: человек несет ответственность за свои слова, поэтому употребление грубых выражений, оскорбление окружающих, может привести к неприятным последствиям для самого говорящего. Объектом, несущим наказание за деятельность языка, и в русских, и в татарских паремиях выступает голова ‘баш’: За плохой язык хорошую голову потерять можно; За грехи языка губы терпят; Тел вчен баш щавап бирер ‘За язык голова отвечает’; Башны телдэн тарталар ‘Голову дергают за язык’.
Таким образом, язык, с одной стороны, может служить во благо говорящего, с другой — он способен причинить ему массу неприятностей. К пагубному воздействию языка часто приводит необдуманность в словах, излишняя болтливость: Мельница мелет — мука будет, язык мелет — беда будет; Время разрушит то, что сделано, а язык — то, что надо сделать; Сыерны мвгезеннэн, кешене теленнэн тоталар ‘Корову ловят за рога, а человека — за язык’.
Паремии указывают на необходимость владения языком, умения им пользоваться, ибо неконтролируемый язык таит в себе опасность, он может обернуться против своего «хозяина». Язык в этом аспекте рассматривается в качестве «врага» человека. Разрушительная сила языка актуализируется в лексеме враг ‘дошман’, которая выступает базовой метафорой, выражающей негативную оценку языку. В количественном соотношении список пословиц с данным метафорическим переосмыслением преобладает в русском языке: Язык мой — враг мой: прежде ума глаголет; Язык мой
— враг мой: прежде ума рыщет, беды ищет; Свой язычок первый супостат;
Тел — кешенец дошманы ‘Язык — враг человека’; Yз телец узецэ дошман ‘Свой язык себе враг’.
В татарских паремиях встречается образ льва ‘арыслан’, олицетворяющий губительность языка. Тел дигэн арыслан ишектэ ятыр, тыялмасац, сак бул, башыцны чэйнэп атыр ‘Язык — лев, у двери будет лежать, не сдержишь, будь осторожен, голову проглотит’. Подобные паремии носят рекомендательный характер, они предупреждают об опасности, которая может постичь каждого при неправильном, бесконтрольном использовании языка.
1.7. Острый язык означает проявление остроумия, т.е. изобретательности в нахождении ярких, удачных, смешных или язвительных выражений [Ожегов, 2004: 465].
Положительная и отрицательная коннотация «острого языка» в русских пословичных суждениях основывается на умелом и неумелом пользовании им говорящим, обладающим либо не обладающим умственными способностями. Неумелое пользование острым языком получает народное осуждение: Острый язык, да дурной голове достался. Острый язык часто характеризуется в противопоставлении длинному языку и получает положительную оценку: Yткен тел — бэхет, озын тел — бэла ‘Острый язык — счастье, длинный язык — беда’; Острый язык — дарованье, длинный язык — наказанье.
В татарских паремиях острый язык ‘уткен тел’ в большинстве случаев получает негативную оценку, где указывается на его возможное отрицательное воздействие на самого говорящего: Yткен тел хущасына янар ‘Острый язык пригрозит хозяину’; Yткен кылыч кынысын кисэр, уткен тел иясен кисэр ‘Острый меч порежет ножны, острый язык — хозяина’.
1.8. Способность к бесконечным разговорам (болтливость). Известно, что основное предназначение языка — быть средством общения, удовлетворять потребность человека в говорении. Данная функция во многих пословичных изречениях представлена утрированно и в обоих пословичных фондах находит аналогичные определения. В этом случае язык оценивается по содержанию высказываемых им выражений, он рассматривается как средство «пустой болтовни», источник пустых, ненужных разговоров и характеризует болтливого человека. Паремии подчеркивают большую активность и подвижность языка, склонность к бесконечным разговорам. Здесь указывается на такое физическое качество языка, как мягкость, “бескостность” (язык без костей / тел сеяксез), обеспечивающих ему возможность «болтать без остановки: Язык без костей потешает гостей; Язык без костей намелет на семь волостей; Тел сеяксез ‘Язык без костей’.
В татарских пословицах, благодаря данному физическому качеству, язык гнется ‘бегелэ’, прячется ‘кача’, то есть в действиях он ничем не ограничен и ему свойственно говорить все без разбору: Тел сеяксез: кая бексэц, шунда бегелэ ‘Язык без костей: куда согнешь, туда и гнется’; Тел сеяксез: эйтэ дэ кереп кача ‘Язык без костей: говорит и прячется’. Для осуществления языком речевых действий не существует никаких «препятствий»: узлов (Тел буынсыз ‘Язык без узлов’), порогов (Телнец тупсасы юк ‘Для языка нет порога’), вследствие чего его ничто не может остановить.
В русских пословицах излишнюю болтливость языка репрезентируют лексемы: молоть, лопотать, ворочаться, указывающие на его подвижность, “поворотливость”: молоть — говорить что-нибудь вздорное; лопотать — говорить быстро, неясно, ворочаться — шевелиться, двигаться [Ожегов, 2004], например, Язык без костей во все стороны ворочается; Язык мягок: что хочет, то и лопочет; Язык — жернов: мелет, что на него ни попало. Кроме этого, в русских паремиях неугомонность языка передается посредством сравнения его с осиновым листом: языку приписывается свойство «трепаться», подобно осиновому листу, то есть много болтать: Язык, что осиновый лист: во всякую погоду треплется. На болтливость языка указывается посредством представления речевой деятельности как процесса молотьбы, то есть выбивания зерна из колоса: Язык без костей — мелет.
Универсальными образами в русских и татарских пословицах выступают жернов, мельница ‘тегермэн’ и глагол молоть ‘тегермэн тарту’, например: Безоброчная мельница; Тел — тегермэн ‘Язык — мельница’.
1.9. “Разобщенность” языка и ума. Неуправляемый язык одерживает верх над умом, рассудительностью, приводит к нежелательным последствиям не только для окружающих, но и для самого говорящего. Несдержанность языка особенно сильно проявляется, когда человек находится во власти своих эмоций и чувств, вследствие чего теряет контроль над своим языком, становится неспособным выполнять внутренние мыслительные операции, которые должны предшествовать говорению. В русских пословицах рассматриваются случаи, когда речевая деятельность опережает умственную деятельность: Язык мой, а речи не мои говорит; Язык и то поведает, чего голова не ведает. Такая речь получает негативную оценку: Плохо коль слово сказано, не спросясь разума.
Татарские паремии, раскрывающие взаимосвязь языка и ума, носят рекомендательный характер и призывают соблюдать последовательность мысль — слово: Телец белэн узма, белемец белэн уз ‘Опережай не языком, а умом’. Язык здесь часто выступает в качестве ключа к знаниям, уму человека: Баш — сандык, тел — ачкыч ‘Голова — сундук, язык — ключ’.
2. СЛОВО И ЕГО ПОСТОЯННЫЕ И «ЛЕТУЧИЕ» СВОЙСТВА
Язык и языковая деятельность манифестируются, прежде всего, в словах. Слова — это и материал, и продукт человеческого общения, с помощью них возможна реализация коммуникации.
Особую группу представляют паремии, описывающие общие основные свойства слова. Слова обладают постоянными и «летучими» свойствами [Рождественский, 1979: 36], знание и учет которых важны для участников коммуникативного взаимодействия. Пословичные системы выделяют такие свойства слова, как необратимость, беспредельность, быстрое распространение, которые находят выражение через метафорическое переосмысление элементов окружающей среды, зоонимов, предметов быта.
2.1. Необратимость слова. Слово в народном миропонимании — великая ценность, а называние, нарекание чего-либо — большая ответственность [Никитина, 1993: 129]. Одним из важных постоянных свойств является необратимость слова, которая предполагает невозможность возвращения назад высказанных слов: Скажешь — не воротишь, напишешь — не сотрешь; Выпустил словечко, не догонишь и на крылечке; И дорого б дал за словечко, да не выкупишь. Основная идея этих паремий состоит в напоминании о необходимости следить за речью, быть осторожным в языке, обдумывать высказывания перед их произнесением, так как сказанное слово нельзя вернуть назад, оно необратимо, и зачастую необдуманное слово приносит вред: Авызыц белзн чэчкэнне кулыц белзн щыеп ала алмассын, ‘То, что посеял ртом, руками не соберешь’; Авызыцнан ычкынса, тоталмассыц ‘Сорвется с уст, не поймаешь’; Ярма- ны чэчсэн щыярсьщ, сузне чэчсэн щыялмассыц ‘Пшено рассыплешь — соберешь, слово рассыплешь — не соберешь’.
Невозвратимость слова и ущербность необдуманного высказывания в русских и татарских паремиях доводится как при помощи идентичных образов, так и специфическими способами. Универсальным является соотнесение слова со стрелой ‘ук’, воробьем ‘чыпчык’, конем ‘ат’, например: Эйткзн суз — аткан ук ‘Сказанное слово — выпущенная стрела’; Сказанное слово — пущенная стрела; Ат ычкынса, тотып була, суз ычкынса, тотып булмый ‘Конь убежит — поймаешь, слово убежит — нет’; Коня на вожжах удержишь, а слова с языка не воротишь.
Конь — типичный мифологический образ, это быстрое животное, но его можно поймать, удержать, что невозможно по отношению к высказанному слову, поэтому и в русских, и в татарских паремиях слово часто противопоставляется коню. Паремии указывают на их схожие качества (таковыми являются свобода, быстрота передвижения коня и быстрое распространение слова) и на их отличительные свойства: коня можно удержать, а вот слово обратно вернуть нельзя.
Стрела является одной из типичных метафор в пословицах разных народов, применяющихся для характеристики, с одной стороны, необратимости слова, с другой - его способности нанести ущерб. Соотнесение со стрелой связано с ее скоростью и способностью убить или ранить. При этом в русских пословицах слово в первой части высказывания противопоставляется выпущенной из лука стреле, а во второй части сближается с ней по функции необратимости; в татарских же пословицах слово ^з’ и стрела ‘ук’ приравниваются друг к другу и как образы, и как функциональные объекты.
Указывая на необратимость слова, паремии соотносят его с птицей, сближение этого образа со словом основывается на характерной для них обоих скорости передвижения и «невозвратности». Универсальным образом здесь выступает воробей. По своему строению и русские, и татарские пословицы идентичны, в них слово противопоставляется воробью, при этом иронично допускается «возможность» ловли воробья, что не допустимо со словом: Слово не воробей: вылетит — не поймаешь / Суз чыпчык тугел, авызыцнан чыкса, тоталмассыц. Помимо этого, в татарских паремиях встречаются очкан кош ‘улетевшая птица’, тургай ‘жавронок’, тавык ‘курица’ — птицы, отсутствующие в русских паремиях. В этих пословичных изречениях сказанное слово уподобляется либо улетевшей птице и жаворонку, которых уже невозможно поймать, либо курице, которую в принципе можно удержать: Свйлэгэн суз — очкан кош ‘Сказанное слово — улетевшая птица’; Суз тавык тугел, очып китсэ, тоталмассыц ‘Слово не курица: улетит, не поймаешь’.
В татарских паремиях необратимость слова иногда приобретает философское осмысление: проводится сопоставление речи с философской категорией времени, соотношение с прошедшей жизнью ‘узган гомер’: Эйткэн суз, аткан ук, узган гомер — берсе дэ кире кайтмас ‘Сказанное слово, выпущенная стрела, прошедшая жизнь — ничто не вернется обратно’.
Необратимость речевого процесса передается при помощи его соотнесения с такими реалиями, как забитый гвоздь ‘каккан кадак’, отрезанный хлеб ‘кискэн икмэк’, утырткан багана ‘поставленный столб’: Эйткэн суз — утырткан багана ‘Сказанное слово — поставленный столб’; Эйткэн суз — кискэн икмэк: кире ябыштырып булмый ‘Сказанное слово — отрезанный хлеб, обратно не приклеишь’; Эйткэн суз — каккан кадак ‘Сказанное слово — забитый гвоздь’. Сближение слова с этими образами основывается на метафорическом уподоблении необратимости “сказанного” — законченной деятельности, завершенному действию.
В русских паремиях специфичными образами для передачи данного свойства выступают пуля, плевок: Выстрелив, пулю не схватишь, а слово, сказав, не поймаешь; И плевка на лету не перехватишь; Что выплюнешь, того не схватишь.
Соотнесение слова с пулей основано на таких общих для них обоих свойствах, как стремительность, невозвратимость и предназначенность для нанесения ущерба. Соотнесение слова с плевком связано с местом их «проявления» — ртом.
В русских и татарских паремиях при описании данных свойств употребляется лексема проглотить ‘йотарга’ и указывается на невозможность осуществления этого действия по отношению к сказанному слову: Выговоренное слово уже нельзя проглотить; Эйткэн сузне кайтарып эчкэ йотып булмас ‘Сказанное слово обратно не вернешь и не проглотишь’.
2.2. Быстрое распространение в окружающем пространстве - следующее свойство слова. Слово передается от одного лица к другому, в процессе чего оно быстро разносится в массе людей, для него не существует никаких препятствий, способных остановить его: Сузгэ киртэ юк ‘Слову нет преграды’.
Быстрое распространение слова характеризуется при помощи глаголов движения, передающих «мгновенность» речи. В русских пословицах таким глаголом выступает бежать (Речь любит течь, фраза — идти потихонечку, а слова — бежать), а в татарских - летать ‘очарга’ (Суз канатсыз оча ‘Слово и без крыльев летает’). В обеих пословичных системах встречается лексема догнать ‘артыннан житэ алмаска’, репрезентирующая данное свойство слова, например, Выпустил словечко, не догонишь и на крылечке; Сузнец артыннан щитэ алмассыц ‘Слово не догонишь’.
В татарских паремиях слову приписывается наличие крыльев ‘канат’, символизирующих скорость, вольность и неуловимость: Сузнец канаты бар ‘Слово с крыльями’. Слово также ассоциируется с ветром ‘жил’, для которого характерна быстрота, неограниченность в движении: Авыз — капка, суз щил ‘Рот — ворота, слово — ветер’. Указывая на легкость и мгновенность слова, татарские пословицы отмечают отсутствие у него груза: Сузнец йоге юк ‘У слова нет груза’.
Скорость слова, его дальнейшая свобода раскрываются посредством противопоставления понятий слово — хозяин ‘суз — хужа’. Паремии повествуют о том, что высказанное слово уже не принадлежит своему хозяину, то есть тому, кем оно было произнесено - оно свободно и способно донести свой смысл куда-то раньше, чем там появится хозяин: Суз иясеннэн алда килеп щитэ ‘Слово дойдет раньше хозяина’.
В русских паремиях зачастую указывается на неминуемость распространения слова в силу неспособности существующих препятствий ограничить движение слова. В качестве таких «преград» выступают реалии - зубы, ворота, например: В зубах слово не завязнет; Слово на вороте не виснет.
2.3. Детерминированость и беспредельность слова проявляются в процессе беседы, где одно слово выступает в качестве «зацепки» для другого слова, каждое слово способствует «рождению» следующих новых слов. Данное свойство выражается в обеих пословичных системах лексемами родить ‘туарга’, цепляться, зацепка ‘ыргак’. Слово, с одной стороны, может родить слово, то есть способствовать возникновению новых лексем, с другой — оно может цепляться за предшествующее слово, то есть его появление вызывается предыдущим высказыванием. И татарские, и русские паремии утверждают «бесконечность» речевого процесса и выделяют в качестве его источника само же слово: Слово за словом вперебой идет; Слово за слово цепляется; Слово слово родит, третье само бежит; Суз сузнец ыргагы ‘Слово — зацепка слова’; Суздэн суз туа ‘Слово рождает слово’; Бер суз бер сузне эйтэ ‘Слово вытягивает слово’.
Одно слово может служить «ниточкой», соединяющей различные темы, проблемы, оно обеспечивает продолжение и нескончаемость разговоров. Итак, слова беспредельны: Умысли нет дна, у слова нет предела; Уйныц тебе юк, сузнен, чиге юк ‘Умысли нет дна, у слова нет границы.’. В татарских паремиях встречается метафорическое уподобление беспредельности слова реалиям нить ‘жеп’, волокно ^с’, что обусловлено возможностью их сплетать, сшивать, расплетать и пр.: Суз — щеп кебек: телзгзн якка тегеп тз була, сузып та була ‘Слово как нить — можно как хочешь шить, куда хочешь протянуть’, а в русских пословицах в качестве метафорического уподобления бесконечности слова выступает железо: Слово, что железо: сколько куешь, столько и тянешь.
2.4. Доброе и злое слово. Слова являются материальным воплощением мысли, результатом речевой деятельности, они не только выражают состояния, переживания человека, но и сами обладают способностью вызвать их. Слово может ранить человека, утешить, повергнуть в сон или в ярость, вселить ужас или развеселить, исцелить от тяжелых недугов и т.д. [Абелева, 2004:18]. В пословичных суждениях раскрываются и такие летучие свойства слова [Рождественский, 1979], как доброе — злое / яхшы-яман, мудрое — глупое / акыллы-ахмак.
В пословицах лексема слово отождествляется с вербальным действием, с коммуникативной деятельностью, которая может быть санкционирована и на которую может быть наложен запрет. Слово выступает в качестве поступка, осуществляемого в коммуникативной сфере, поэтому оно характеризуется разнообразными эпитетами: доброе, злое, мудрое, глупое, которые больше ориентированы на содержание речи.
Большую массу составляют паремии, раскрывающие сущность «добрых» и «злых» слов, являющихся противоположными по своему содержанию и воздействию на окружающих. Народные воззрения на эти качества слова в целом идентичны, некоторые различия состоят лишь в подборе метафор. Пословицы обоих народов определяют ценность доброго слова, указывают на его благотворное воздействие на человека. Доброе слово связано с добрыми намерениями, оно может утешить, поддержать в трудной ситуации, придать уверенность, избавить от сомнений, уладить отношения. Доброе слово приятно на слух и «полезно» для души, оно несет радость и спокойствие: Бер яхшы суз мец куцелнен, щзрзхзтен твззтз ‘Одно доброе слово заживляет тысячи душевных ран’; Яхшы суз щан эретз ‘Доброе слово душу растопит’; Доброе слово окрыляет; Добрые слова дороже богатства.
В русских пословицах приводится сравнение доброго слова с жемчугом, добрым конем, весенним днем, то есть с теми реалиями, которые получают в национальной культуре положительную интерпретацию: жемчуг — драгоценность (указывается на ценность доброго слова), добрый конь — помощник человека (указывается на необходимость доброго слова), весенний день
связан с положительными эмоциями, чувствами (указывается на благотворное воздействие доброго слова на эмоциональную сферу): Ласково слово — что весенний день; Доброе словечко в жемчуге; Хорошее слово, что добрый конь. Особенно часто встречается соотнесение с пищей, вызывающей приятные вкусовые ощущения, приводятся соотнесения со сдобой, медом, мягким пирогом: С добрым словом и черная корка сдобой пахнет; Ласковое слово лучше мягкого пирога.
Потребность человека в речевых поддержках передается путем таких сравнений, как дождь в засуху, посошок в руках: Доброе слово человеку — что дождь в засуху; Доброе слово сказать — посошок в руки дать.
В татарских паремиях доброе слово ассоциируется с медом ‘бал’, сахаром ‘шикэр’, весенним днем ‘язгы кен’: Яхшы суз балдан татлы ‘Доброе слово слаще меда’; Татлы суз — язгы квн кебек рэхэт ‘Сладкое слово приятно словно весенний день’. Встречаются и лексемы блаженство ‘рэхэт’, лекарство для души ‘жанга дару’, связанные с получением удовольствия, наслаждения от услышанных приятных слов: Яхшы суз сау кешегэ рэхэт, авыруга дэва ‘Доброе слово для здорового блаженство, для больного лекарство’; Яхшы суз щанга дару, яман суз — агу ‘Доброе слово — лекарство для души, дурное слово —яд’.
В татарской паремиологии очень много изречений, в которых доброе слово рассматривается в качестве средства достижения труднейших целей: медведя заставит танцевать ‘аю биетер’, через гору перенесет ‘тау ашыра’, еланны жццэр ‘змею одолеет’, например, Яхшы суз еланны щицгэн ‘Доброе слово змею одолеет’; Яхшы суз аюны биетер ‘Хорошее слово медведя заставит танцевать’; Яхшы суз тау ашыра ‘Хорошее слово через гору перенесет’.
Основной функцией «злого» слова является нанесение ущерба окружающим, оно в пословичных суждениях характеризуется как нечто неприятное, наносящее боль, душевную рану. Лексемы, характеризующие такое слово, позволяют выявить эти отрицательные признаки. Воздействие дурного слова соотносится с неприятными вкусовыми ощущениями (горький, кислый ‘ачы’), а само злое слово — с теми реалиями, действия которых способны нанести физическую боль. В русских паремиях злое слово ассоциируется с полынью (горький вкус / неприятные чувства), с огнем (жжение / боль), в татарской очень часто — с ядом ‘агу’ (пагубное влияние / вред), со льдом ‘боз’ (холод / равнодушие), с углем ‘кумер’ (способность замарать / оскорбление, унижение), с камнем ‘таш’ (тяжесть, для души): Недоброе слово больней огня жжет; Есть словко — как мед сладко; а нет словко — как полынь горько; Колактан кергэн салкын суз йврэккэ боз булып бэрелэ ‘Холодное слово для сердца словно лед’; Яхшы суз щанга дару, яман суз — агу ‘Доброе слово — лекарство для души, дурное слово —яд’.
Русские пословицы указывают на возможность причинение вреда злым словом самому говорящему: За худые слова слетит и голова.
Указывая на возможные неприятные последствия сказанных злых слов, пословицы обоих народов приводят в качестве сравнения физическую рану и душевную рану ‘жэрэхэт’, при этом последняя квалифицируется как более сильная и незаживающая: Шашечно-ружейная рана залечивается, а словесная — нет; Слово не стрела, а пуще стрелы разит; Бритва скребет, а слово режет; Ук тэнне яралый, суз — щанны ‘Стреларанит тело, а слово — душу’; Свцге берне утерер, суз мецне утерер ‘Копье убьет одного, а слово — тысячи’. Вред злого слова в татарских паремиях раскрывается путем его соотнесения с физической болью: баш чатнар ‘голова затрещит’, йерэкне езэр ‘сердце разорвет’: Яман суздэн баш чатнар ‘От дурного слова голова трещит’; Ачы суз йерэкне взэр ‘Горькое слово сердце разорвет’.
В пословицах — особенно часто в татарской пословичной системе — «доброе» и «злое» слово представляются в оппозиции друг другу, где противопоставляются их действия, последствия, например: Яхшы суз ара тезер, яман суз ара бозар ‘Доброе слово вносит лад, злое слово — разлад’; Яхшы суз щанга дару, яман суз — агу ‘Доброе слово — лекарство для души, дурное слово — яд’; Яхшы сузгэ щан эри, яман суздзн кан ката ‘От доброго слова душа тает, от дурного слова кровь застывает’; Яркое слово — пища душе, дурное слово — кол голове; Доброе слово в жемчугах ходит, а злое слово пуще стрелы разит. Имеются также и соотносящиеся пословицы: Доброе слово дом построит, а злое слово дом разрушит / Яхшы суз ей салдыра, яман суз ей туздыра.
2.5. Мудрое и глупое слово. Высокую оценку в пословицах получает мудрое слово. Мудрое слово проникнуто глубоким умом, содержательностью, оно обладает большими достоинствами, ценностью: Слово толковое стоит целкового. Данная тематика более детально освещена в татарской паремиологии, причем наибольшее внимание уделяется мудрому слову, получающему высшую оценку, которое представлено как нечто ценное, обладающее силой: Акыллы суз тимер капканы ачар’ Мудрое слово железные ворота откроет’. Подчеркивая ценность мудрого слова, татарские пословичные суждения сравнивают его с драгоценным металлом — золотом ‘алтын’, шелком ‘ефэк’: Акыллы суз — телдэн чыккан алтын ‘Мудрое слово, вышедшее из-под языка золото’; Акыллы суз алтыннан кыйбат ‘Мудрое слово дороже золота’; Белемсез адэмнец сузе белэктэй, Белемле адэмнец сузе ефэктэй ‘У глупого человека слово с локоток, У мудрого человека слово словно шелк’. Соотнесение с шелком основано на качествах ткани (гладкая, мягкая, скользящая), т.е. мудрое слово «дорогое» приятное, нужное, не причиняющее вред, ласкающее.
Итак, ценность слова определяется его содержанием, в котором должен быть заложен глубокий смысл, в противном случае слова теряют свою цену и значимость. Для паремий характерно соотнесение высказанных слов с точки зрения его содержания с личностными качествами человека. Так, источником мудрых слов считается мудрый человек, тогда как для глупого человека характерна пустая, лишенная смысла болтовня: Акыллы кешедэн акыллы суз чыгар ‘От мудрого человека мудрое слово’; Yзе ахмакныц сузе ахмак ‘Углупого и слова глупы.’.
Мудрое слово в русской паремиологии упоминается в немногочисленных пословицах и не находит метафорических переосмыслений. Характерным признаком мудрого слова и русские, и татарские паремии выдвигают краткость высказывания: Хикмэтле суз куп булмый ‘Мудрых слов не бывает много’; Мудра голова — короткий язык.
Глупое слово лишено разумной содержательности, целесообразности, для него свойственно «отсутствие ума» [Ожегов, 2004: 133], оно оценивается в пословицах как нечто бессмысленное, ненужное, лишнее, не заслуживающее внимания мудрых людей. Качества глупого слова выражаются путем соотнесения с пустыми предметами, не имеющими ценности, например, в русских паремиях — с пылью или пустым орехом: Глупые речи, что пыль на ветру; Пустые слова, что орехи без ядра. В татарских пословицах бесполезность глупого слова ассоциируется с глазами без блеска ‘нурсыз ^з’: Нурсыз куз, хикмэтсез суз файдасыз ‘Глаза без блеска, слова без мудрости бесполезны’. Адресатом глупой речи, с точки зрения русских пословиц, может быть только глупый человек: Глупым словам — глупое ухо.
2.6. Меткое слово. В пословичном фонде русского народа положительную оценку получает меткое слово. Меткое слово обладает способностью попадать в цель, выразительно и точно подмечать, называть суть чего-либо [Ожегов, 2004: 353]: Меткое слово не говорится мимо. Паремии указывают на такое его основное свойство, как точность, направленность в нужный момент адресату и соотносят его со снайперской пулей: Меткое слово, что снайперская пуля. Оно характеризует остроумного человека, способного в каждой речевой ситуации находить нужные слова.
В нашей картотеке татарских пословиц, раскрывающих меткое слово, не найдено.
3. Слово и ДЕЛО / СYЗ ЬЭМ ЭШ
В паремиях большое место уделяется описанию и оцениванию речевой и трудовой деятельности, которые в основном представлены в сопоставительном плане. В них, прежде всего, раскрываются взаимоотношения слова и дела, указывается на существующую между ними взаимосвязь. Взаимосвязь слова и дела имеет комплексный, многогранный характер, включает критерии, отражающие различные компоненты и аспекты речевого общения.
3.1. Соотношение коммуникативных умений и деловых качеств. В русских и татарских пословицах всячески осуждается болтливый и бездеятельный человек, оцениваемый с точки зрения коммуникативных умений и трудовых навыков. Паремии указывают на наличие у него речевых умений и отсутствие деловых качеств, например: На словах его хоть выспись, а на деле и головы не приклонишь; На словах и так и сяк, а на деле никак; Суз килсэ очынган, Эшкэ килсэ кычынган ‘Где слово, там петушится, Где дело, там чешется’; Ярык кайда — щил шунда, ялкау кайда — суз шунда ‘Где щель, там ветер, где лентяй, там слово’. В обеих пословичных системах болтливость приписывается бездеятельным людям, немногословность — трудолюбивым. Данная черта раскрывается в соотносящихся пословицах: По разговорам всюды, по делам ни- куды / Суз белэн анда, монда, тегендэ, эш белэн беркая да ‘Словом туда, сюда, делом никуда’; Куп свйлэгэн — аз эшлэгэн, Аз свйлэгэн — куп эшлэгэн ’Кто много говорит, тот мало делает, Кто мало говорит, тот больше делает’.
Главным объектом оценивания часто оказывается человек, не реализующий сказанные слова на деле: От слова до дела целая верста; От слова до дела — бабушкина верста; От слова до дела — сто перегонов; Эйту белэн утэу арасында алтмыш еллык юл бар ‘От слова до дела шестидесятилетняя дорога’.
3.2. Неплодотворность пустых разговоров в татарском и русском пословичных фондах выражается путем противопоставления говорения трудовому процессу. Пословицы данной группы негативно оценивают пустые, бесполезные слова, не подкрепленные делом, в них описывается какой-либо вид деятельности и утверждается несостоятельность речевой деятельности в его осуществлении. В русских паремиях при этом упоминаются бытовые работы: капусту шинковать, плести лапоть, шить шубу, кашу варить, например: Языком и лаптя не сплетешь; Языком капусты не шинкуют; Разговорами каши не сваришь; Словами шубу не сошьешь; в татарских — ботка пешеру’ кашу варить’, читэн уру ‘изгородь вить’, уракуру ‘жать’, тэбэ пешеру ‘яичницу варить’: Коры суздэн читэн урелми ‘Словами изгородь не совьешь’; Суздэн ботка пешмэс ‘Словами кашу не сваришь’; Тел белэн тэбэ пешми ‘Языком яичницу не сваришь’.
3.3. Преимущество дела перед словом. Труд оценивается выше красоты речей, ибо главное достижение личности, заслуживающее восхваления, — это результат труда, который только и способен показать сущность человека: Карама кешенен, сузенэ, кара эшенэ ‘Не смотри на слова, а смотри на дела’. Своим трудом можно гордиться: Телен белэн масайма, эшен белэн масай / Не хвались языком, а хвались делом.
Паремии призывают не увлекаться пустословием, отдавать предпочтение делу перед словом: Свйлэп курсэткэнче эшлэп курсэт ‘Лучше сделать, чем говорить’; Телен белэн дау куптарма, эшен белэн тау актар ‘Не скандаль языком, а делом гору вороши’; Йвз кат эйткэнче, бер кат эшлэп курсэт ‘Лучше один раз сделать, чем сто раз говорить’; Не спеши языком, торопись делом; Меньше говори, да больше делай; Языком не спеши, а делом не ленись.
Многие русские и татарские паремии представляют форму противопоставления слова и дела, в которых указывается объем речи и труда: речи предписывается меньший объем, делу — больший. Такие пословицы носят рекомендательный характер, в них содержится призыв к труду и к ограничению разговоров: Аз свйлэ дэ куп эшлэ /Меньше говори, да больше делай. Татарские пословицы призывают подкреплять сказанные слова делами, например: Телец белэн эйткэнне кулыц белэн эшлэп курсзт ‘Сказал языком — сделай руками’; Телецнзн килгэн кулыцнан килсен ‘Умеешь говорить, умей и руками делать’; Суздэн эшкэ куч ‘Со слова перейди к делу’.
3.4. Соответствие слова делу. Пословичные изречения провозглашают взаимосвязь, взаимообусловленность слова и дела, которые проявляются в том, что обычно делу предшествует слово, а сказанное слово должно быть доказано совершенным делом. В паремиях ценность сказанного слова определяется последовавшим за ним делом, соответствующим ему: Великое слово без дела — ничтожное. Соответствие слова делу считается мерилом человеческой ценности: Не по словам судят, а по делам; Сузгэ карап тугел, эшкэ карап хвкем ит ‘Оцени не за слова, а за дела’. Слово, противоречащее делу, находит негативную оценку: Кулы берне эшли, теле икенчене свйли ‘Рука делает одно, язык говорит другое’. Татарские и русские паремии провозглашают обязательность подкрепления слова делом. Слова, неподкрепленные реальными действиями, не сопровождающиеся конкретной деятельностью, бессмысленны. В русских пословичных суждениях представлены случаи несоответствия слова и дела: Рассуждают прямо, а делают криво, в татарских пословицах соотнесение сказанного слова и совершенного дела выступает способом познания, раскрытия сущности человека: Кешене сыныйсыц килсэ - бер эйткэн сузенэ кара да, бер кылган эшенэ кара ‘Хочешь испытать человека: посмотри на сказанное слово и совершенное дело’.
3.5. Соблюдение последовательности мысль — слово — дело. Известно, что делу или действию предшествует мысль: сначала назревает идея, затем происходит ее осуществление путем совершения каких-либо шагов. Русские пословицы регламентируют соблюдение последовательности мысль — слово — дело, ибо необдуманные проступки часто бывают ошибочными: Сначала думай, а под конец делай! Не начавши думай, а начавши делай. Пословицы предписывают действовать, положив в основание некоторый замысел, запрещается действовать без предварительного, тщательного обдумывания: Не спросясь броду, не суйся в воду.
3.6. Соблюдение последовательности: дело — слово. Найдены также суждения рекомендательного характера, регламентирующие последовательность: сначала дело, потом слово. Они утверждают, что о делах можно рассказывать только после их завершения, например: Элек эшлэ, аннан свйлэрсец ‘Сперва сделай, потом расскажи’; Не говори «гоп», пока не перепрыгнешь.
3.7. Противопоставление слова и дела по степени легкости / сложности их совершения. Трудовая и речевая деятельность отличаются темпом и разной степенью сложности их совершения Эйту бер, эшлэу башка ‘Сказать одно, сделать другое’; Не все то делается, что говорится. Говорение осуществляется легко и быстро, а труд требует времени, усердия и терпения. Эти особенности в русских и татарских пословицах репрезентируются лексемами-антонимами: легко ‘ансат’ - нелегко ‘кыен’, скоро — не скоро: Легко сказать, да нелегко орла поймать; Скоро то говорится, а не скоро делается; Эйтугэ ансат, эшлэугэ кыен ‘Легко сказать, трудно сделать’.
3.8. Взаимообусловленность слова и дела. В русских пословицах слово и дело рассматриваются как взаимообусловленные виды деятельности, всегда сопровождающие друг друга: Без слова дело не делается, без дела слово не молвится. В нашей картотеке татарских пословичных суждений, раскрывающих этот аспект, не найдено.
3.9. Допустимость и недопустимость разговоров во время трудовой деятельности рассматривается в татарских пословичных суждениях, где объектом оценки выступает разговор в процессе трудовой деятельности: одни пословицы допускают сопровождение дела речью, а другие категорически запрещают разговаривать во время работы: Телец свйлэсен, кулыц эшлэсен ‘Пусть язык говорит, а рука делает’; Жеп суссез булмый, эш сузсез булмый ‘Нити не бывает без волокна, а работы — без слов’; Эштэ сузгэ мавыкма ‘За работой языком не болтай’. В нашей картотеке русских пословиц такого содержания не найдено.
Итак, корпуса русских и татарских паремий, отображающих речевое поведение, представляют собой сложные, но достаточно организованные системы. На основе семантического анализа пословичные изречения можно объединить в тематические блоки: язык и его функции, свойства слова, правила для говорящего, правила для слушающего, болтливость-немногослов- ность-молчание и т.д.
Наряду с универсальными, общечеловеческими принципами общения сопоставительный анализ русских и татарских пословиц позволяет выявить и национально-специфическое в понимании и оценивании составляющих речевого поведения, связанное с особенностями религиозного и бытового мироустройства этих народов.
ЛИТЕРАТУРА
1. Абелева, И.Ю. Речь о речи. Коммуникативная система человека [Текст] / И.Ю.Абелева. — М.: Логос, 2004. — 304с.
2. Ажеж Клод Человек говорящий: Вклад лингвистики в гуманитарные науки [Текст] / Ажеж Клод.- М.: Едиториал УРСС, 2006. — 304 с.
3. Винокур, Т.Г. Говорящий и слушающий. Варианты речевого поведения [Текст] / Т.Г. Винокур — М.: Наука, 1993. — 171 с.
4. Никитина, С.Е. Устная народная культура и языковое сознание [Текст] / С.Е.Никитина. — М.: Наука, 1993. — 186 с.
5. Ожегов, С.И. Толковый словарь русского языка [Текст] / С.И.Ожегов, Н.Ю. Шведова. - М.: А ТЕМП, 2004. - 944с.
6. Остин, Дж.Л. Слово как действие [Текст] / Дж.Л. Остин // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 17. — М.: Прогресс, 1986. С. 22-130.
7. Рождественский, Ю.В. Общая филология [Текст] / Ю.В. Рождественский. — М.: Фонд: Новое тысячелетие, 1996. — 326 с.
ИСТОЧНИКИ
1. Аникин В.П. Русские народные пословицы, поговорки, загадки и детский фольклор. — М., 1957. — 340 с.
2. Даль В.И. Пословицы русского народа / В.И.Даль. — М., 1984. — 612 с.
3. Татарское народное творчество. Пословицы и поговорки. — Казань: Тат.кн.изд., 1987.
Еще по теме Е.А. ЯКОВЛЕВА (БГПУ им. М. Акмуллы, г. Уфа, РБ) РЕЧЕВОЕ ПОВЕДЕНиЕ РУССКиХ и тАтАР, или как предписывают вести себя пословицы и поговорки:
- Прецедент толкования
- СПИСОК РЕКОМЕНДУЕМОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
- СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
- Реализация недвижимого имущества путем проведения торгов.
- 2.2. Понятие и предмет страхового права
- 15.3. Концепция управления продажами на уровне представительства фирмы-производителя
- БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
- Отраслевая картина экспансии государства
- ФИНАНСОВОЕ ОБЯЗАТЕЛЬСТВО
- Яковлева З. Н.. Проектирование содержания и технологии реализации учебной дисциплины "Основы экономической теории" в колледже[Электронный ресурс]: Дис. канд. пед. наук : 13.00.08 .-М.: РГБ, (Из фондов Российской Государственной библиотеки), 2003